Мимо стремительно проносились уже знакомые Парсонсу яркие разноцветные крапинки. Похоже, Стеног не принадлежал к числу любителей быстрой езды. На каждой встречной машине Парсонс замечал родовую эмблему - изображение какого-нибудь животного, а еще металлические или пластиковые статуэтки на дверцах и капотах, вероятно, тотемы. Машины двигались слишком быстро, и он не успевал разглядывать фигурки.

- До эмиграции на Марс вы поживете у меня, - сказал Стеног. Подготовка транспортного средства займет дня два. Собственно, даже не сама подготовка, а бюрократические формальности высылки.

Машина остановилась перед маленьким коттеджем; один из многих, стоящих ровными рядами, он чем-то напомнил Парсонсу его собственный дом. Парсонс задержался на нижней ступеньке крыльца.

- Входите, - предложил Стеног. - Машина сама въедет в гараж.

Он положил ладонь на плечо Парсонса и повел его вперед. Отворенная дверь пропускала музыку.

- Вы ведь дожили до эпохи радио? - предположил Стеног, когда они вошли.

- Да, - кивнул Парсонс. - Радио у нас было.

- Надеюсь, ужин готов. - Должно быть, Стеногу выдался нелегкий день. Он устало опустился на длинную низкую кушетку и сбросил сандалии.

Парсонс походил по гостиной и вдруг поймал на себе недоуменный взгляд хозяина дома.

- Обувь, - пояснил Стеног. - Разве у вас не принято, входя в дом, разуваться?

Как только Парсонс снял туфли, Стеног хлопнул в ладоши. Через секунду в гостиную вошла босая женщина в пестром платье до пят. Не глядя на гостя, она взяла из низкого застекленного шкафчика поднос с кувшином и крошечными чашечками из глазурованного фаянса. Запахло чаем. Ни слова не говоря, женщина поставила поднос на стол возле кушетки Стенога. Тот налил себе чая.

"А мне не предлагают, - отметил Парсонс. - Потому, что я преступник? Или здесь не принято церемониться с гостями? Разные эпохи, обычаи. Стеног не представил женщину. Кто она ему? Жена? Или служанка?"

Он осторожно опустился на другой конец кушетки.

Оставалось лишь гадать, не переступил ли он этим границы дозволенного. Стеног и женщина не подали виду, что заметили, как он сел. Пока хозяин пил, женщина не сводила с него черных глаз. Как и у всех представительниц ее пола, встретившихся Парсонсу в этом мире, у нее были длинные и черные, как вороненая сталь, волосы. Но эта девушка отличалась от других телосложением. Она была шире в кости и крепче сбита, ее фигуре недоставало изящества.

- Это моя пуэлла, - Стеног допил чай и блаженно потянулся, он явно знал толк в домашнем уюте. - Что ж, попробую объяснить, хотя вряд ли это удастся. Она здесь по своей воле. У нас вполне законные, официально зарегистрированные отношения. Но я могу их разорвать, а она - нет. Ее зовут Эми, - добавил он.

Женщина протянула руку. Парсонс взял ее и ощутил рукопожатие. Этот обычай не изменился. У Парсонса чуточку отлегло от сердца.

- Чаю доктору Парсонсу.

Пока мужчины пили чай, Эми готовила ужин за тонкой ширмой с явно восточными узорами. В гостиной Стенога, как и в офисе, стоял клавесин, на нем лежала стопка граммпластинок. Некоторые выглядели довольно старыми.

* * *

" После ужина Стеног встал и предложил съездить в Фонтан.

- Я хочу, чтобы вы нас поняли, - сказал он Парсонсу.

Они ехали в вечерней мгле. Парсонса обдувал свежий ветер, пока молодой человек не опустил окно - скорее всего, машинально. Стеног был погружен в свои мысли, и Парсонс не пытался завести разговор.

У последнего кордона Стеног вдруг отрывисто произнес:

- Вы считаете наше общество нездоровым?

- Да, есть симптомы, бросающиеся в глаза стороннему наблюдателю, ответил Парсонс. - Акцент на смерть...

- Вы хотите сказать, на жизнь?

- Первый же встречный в этом мире пытался меня задавить. Принял за самоубийцу.

"Икара..." - мысленно произнес Парсонс.

- Наверное, этот человек увидел вас ночью на скоростной магистрали, предположил Стеног.

- Да.

- Это излюбленный способ неврастеников сводить счеты с жизнью. Устоявшийся, апробированный временем обычай. В основном, на загородных автострадах по ночам гибнут те, кому хочется эффектной смерти.

У водителей не принято отказывать самоубийцам в последней услуге. А разве в вашем обществе не бытовала традиция выходить по ночам на мосты и бросаться вниз головой?

- Но они же душевнобольные, - заметил Парсонс. - И к тому же их было очень немного.

- Да, немного, и все-таки обычай возник. И это понятно. Прыжок с моста - чем не способ покончить с собой? Не лучше и не хуже любого другого. Стеног заметно повеселел - видимо, счел свой аргумент неоспоримым. Вообще-то, вы о нас ничего не знаете.

Вы здесь всего ничего. Взгляните.

Они въехали в огромное здание. У Парсонса аж дух захватило. Куда ни глянь, коридоры, коридоры - целый лабиринт. Они были ярко освещены, даже ночью в них кипела жизнь. Почти все пространство центрального зала занимал циклопических размеров стеклянный параллелепипед. Выйдя из машины и приблизившись к нему, Парсонс с изумлением понял, что видит только верхнюю, меньшую часть параллелепипеда, почти целиком врытого в землю. О его величине оставалось лишь догадываться.

И этот гигантский аквариум жил. Или это иллюзия?

Снизу доносился непрерывный рокот, по телу Парсонса бежала вибрация. Бесчисленные техники сновали туда-сюда, автоматические грузоподъемники выносили наверх пустые контейнеры и спускали заполненные прозрачной жидкостью. Бродили вооруженные охранники, присматривались, прислушивались. Они наблюдали даже за Стеногом. Нет, ощущение жизни не было иллюзорным. Чувствовалось мерное дыхание "аквариума", угадывался тщательно контролируемый, но со специфическим обертоном непрерывности метаболизм. Жизнь... спокойная и вместе с тем мятежная, как жизнь моря со штормами на поверхности и стылой неподвижностью в глубине. Пульс этой жизни будоражил не только Парсонса; на всех лицах он видел знакомые по лицу Стенога напряжение и усталость. А еще он чувствовал холод, исходящий от параллелепипеда.

"Странно, - подумал он. - Живой.., и такой холодный. Как не похоже на нас".

Он видел множество струек конденсата в коридорах - влагу, выдыхаемую техниками, Стеногом и им самим.

Пневму, квинтэссенцию теплокровной жизни.

- Что тут? - спросил он Стенога.

- Мы.

Сначала Парсонс принял лаконичный ответ за метафору. Но вскоре смысл сказанного начал до него доходить.

- Зиготы, - пояснил Стеног. - Извлеченные из материнских утроб и помещенные в консервант. Сотни миллиардов зигот. Наш генофонд. Семя. Хорды. Здесь - вся наша раса. А все, кто ходит там... - Он пренебрежительно махнул рукой. - ..всего лишь крошечная часть общества, ничто по сравнению с тем, что хранится здесь.